«Беззащитно сердце человеческое. А защищенное – оно лишено света, и мало в нем горячих углей, не хватит даже, чтобы согреть руки» А.С.Грин
читать дальшеОБЛАКА
В.Егоров
Над землей бушуют травы, облака плывут, как павы,
А одно - вон то, что справа - это я, это я, это я.
И мне не надо славы.
Ничего уже не надо, мне и тем, плывущим рядом,
Нам бы жить, и вся награда, нам бы жить, нам бы жить, нам бы жить,
А мы плывем по небу...
Эта боль не убывает, где же ты, вода живая,
Ах, зачем война бывает, ах зачем, ах зачем, зачем нас убивают.
А дымок над отчей крышей все синей, синей и выше
Мама, мам, ты услышишь голос мой, голос мой, голос мой,
Все дальше он и тише.
Мимо слез, улыбокй мимо облака плывут над миром,
Войско их не поредело, облака, облака, облака...
И нету им предела...
июнь 1976
И каким бы солнечным не выдалось 9-е мая – на небе всегда, хоть не надолго, но появляются облака. На огромной высоте, молчаливо (или просто не слышно для нас?) проходит облачное войско… Как будто те, кто не дожил, приходят хотя бы взглянуть на свой праздник...
В КАНУН ВОЙНЫ
Юлия Друнина
В ночь на 22 июня 1941 года
в гарнизонном клубе Бреста шла
репетиция местной самодеятельности...
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
На сцене — самодеятельный хор.
Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» —
Вздымает руки молодой майор.
Да, репетиции сегодня затянулись,
Но не беда: ведь завтра выходной.
Спешат домой вдоль сладко спящих улиц
Майор Ромео с девочкой-женой.
Она и впрямь похожа на Джульетту
И, как Джульетта, страстно влюблена…
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
И тишина, такая тишина!
Летят последние минуты мира!
Проходит час, потом пройдет другой,
И мрачная трагедия Шекспира
Покажется забавною игрой...
1961
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам распрощаться пора,
Я уезжаю, быть обещаю
Верным тебе навсегда.
И ты смотри,
Чувством моим не шути,
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнет состав эшелона,
Поезд помчится стрелой,
Я из вагона — ты мне с перрона
Грустно помашешь рукой.
Пройдут года,
И снова я встречу тебя,
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься,
Я расцелую тебя.
ВСПОМНИТЕ, РЕБЯТА
Д. Сухарев
...И когда над ними грянул смертный гром,
Нам судьба иное начертала -
Нам, непризывному, нам, неприписному
Воинству окрестного квартала.
Сирые метели след позамели,
Все календари пооблетели,
Годы нашей жизни как составы пролетели -
Как же мы давно осиротели!
Вспомните, ребята, вспомните, ребята, -
Разве это выразить словами,
Как они стояли у военкомата
С бритыми навечно головами!
Вспомним их сегодня всех до одного,
Вымостивших страшную дорогу.
Скоро, кроме нас, уже не будет никого,
Кто вместе с ними слышал первую тревогу.
И когда над ними грянул смертный гром
Трубами районного оркестра,
Мы глотали звуки ярости и муки,
Чтоб хотя бы музыка воскресла!
Вспомните, ребята, вспомните, ребята, -
Это только мы видали с вами,
Как они шагали от военкомата
С бритыми навечно головами.
ДО СВИДАНИЯ, МАЛЬЧИКИ
Булат Окуджава
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли,
повзрослели они до поры,
на пороге едва помаячили,
и ушли, за солдатом солдат...
До свидания, мальчики! Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат,
и себя не щадите вы, и всё-таки
постарайтесь вернуться назад.
Ах война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб — разлуки и дым.
Наши девочки платьица белые
раздарили сестренкам своим.
Сапоги — ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон...
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад...
До свидания, девочки! Девочки,
постарайтесь вернуться назад.
СЧАСТЛИВЫЙ ЖРЕБИЙ
Булат Окуджава
После дождичка небеса просторны,
голубей вода, зеленее медь.
В городском саду флейты да волторны,
капельмейстеру хочется взлететь.
Ах, как помнятся прежние оркестры,
не военные, а из мирных лет.
Расплескалася в улочках окрестных
та мелодия, а поющих нет.
С нами женщины — все они красивы.
и черемуха — вся она в цвету.
Может, жребий нам выпадет счастливый:
снова встретимся в городском саду.
Но из прошлого, из былой печали,
как ни сетую, как там ни молю,
проливается черными ручьями
эта музыка прямо в кровь мою.
* * *
Юлия Друнина
Я только раз видала рукопашный.
Раз — наяву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне,
1943
ОКТЯБРЬ
О. Митяев
В осеннем парке городском
Вальсирует листва берез,
А мы лежим перед броском –
Нас листопад почти занес,
Занес скамейки и столы,
Занес пруда бесшумный плес,
Занес холодные стволы
И бревна пулеметных гнезд.
А на затвор легла роса,
И грезится веселый май,
И хочется закрыть глаза,
Но ты глаза не закрывай.
Не закрывай - кричат грачи, -
Там сквозь березовый конвой
Ползет лавина саранчи
На город за твоей спиной!
И ахнет роща, накренясь,
Сорвутся птицы в черный дым,
Сержант лицом уткнется в грязь,
А он таким был молодым!
И руки обжигает ствол –
Ну сколько можно лить свинец?
Взвод ни на пядь не отошел,
И вот он, вот уже конец!
Развозят пушки на тросах,
Все говорят: вставай, вставай...
И хочется закрыть глаза,
Но ты глаза не закрывай.
Не закрывай - кричат грачи,
Ты слышишь, потерпи, родной...
И над тобой стоят врачи,
И кто-то говорит: „Живой!"
ХОЛОДА
Александр Васин.
К печи поленья поднеси. Оладья замеси.
Трещат морозы на Руси. Морозы на Руси.
Дымятся снежные холмы. И ночи нет конца.
Эвакуированы мы. И нет у нас отца.
Ах мама, ты едва жива. Не стой на холоду.
Какая долгая зима в сорок втором году.
Забыл я дом арбатский наш, тепло и тишину
Я брал двуцветный карандаш и рисовал войну.
Шли танки красные вперед под ливнем красных стрел,
Вниз падал черный самолет и черный танк горел.
Лютей и снежнее зимы не будет никогда.
Эвакуированы мы из жизни навсегда.
Ах мама, ты едва жива. Не стой на холоду.
Какая долгая зима в сорок втором году.
НА ДОРОГЕ ЖИЗНИ
А. Розенбаум
В пальцы свои дышу:
Не обморозить бы.
Снова к тебе спешу
Ладожским озером!
Долго до утра,
В тьму зенитки бьют,
И в прожекторах
„Юнкерсы" ревут,
Пропастью до дна
Раскололся лед,
Черная вода,
И мотор ревет –
вправо!
Но не подведи,
Ты теперь один
правый.
Фары сквозь снег горят,
Светят в открытый рот,
Ссохшийся Ленинград
Корочки хлебной ждет!
Вспомни-ка простор
Шумных площадей,
Там теперь не то –
Съели сизарей,
Там теперь не смех,
Не столичный сброд,
По стене на снег
Падает народ -
голод.
И то там, то тут
В саночках везут
голых.
Не повернуть руля,
Что-то мне муторно...
Близко совсем земля!
Ну что ж ты, полуторка!
Ты глаза закрой,
Не смотри, браток,
Из кабины кровь
Да на колесо...
Ало!
Их еще несет,
А вот сердце всё...
Стало!
ЗИНКА
Юлия Друнина
Памяти однополчанки —
Героя Советского Союза
Зины Самсоновой
I
Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.
— Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Но сегодня она — не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня — лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется:
каждый кустик
Беспокойную дочку ждет...
Знаешь, Юлька, я — против грусти,
Но сегодня она — не в счет.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг — нежданный приказ:
«Вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
II
С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
III
...Знаешь, Зинка, я — против грусти,
Но сегодня она — не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый.
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
...Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.
1944
КОЛОКОЛЕНКА
Л. Сергеев
На горе, на горушке стоит колоколенка,
А с нее по полюшку лупит пулемет,
И лежит на полюшке сапогами к солнышку
С растакой-то матерью наш геройский взвод.
Мы землицу лапаем скуренными пальцами,
Пули, как воробушки, плещутся в пыли...
Митрия Горохова да сержанта Мохова
Эти вот воробушки взяли да нашли.
Тут старшой Крупенников говорит мне тоненько,
Чтоб я принял смертушку за честной народ,
Чтоб на колоколенке захлебнулся кровушкой
Растакой-разэтакий этот сукин кот.
Я к своей винтовочке крепко штык прилаживал,
За сапог засовывал старенький наган.
„Славу" третьей степени да медаль отважную
С левой клал сторонушки глубоко в карман.
Мне сухарик подали, мне чинарик бросили,
Мне старшой Крупенников фляжку опростал.
Я ее испробовал, вспомнил маму родную
Да по полю ровному быстро побежал.
А на колоколенке сукин кот занервничал,
Стал меня выцеливать, чтоб наверняка.
Да, видать, сориночка, малая песчиночка
В глаз попала лютому - дернулась рука.
Я винтовку выронил да упал за камушек,
Чтоб подумал вражина, будто зацепил.
Да он, видать, был стреляный - сразу не поверил мне
И по камню-камушку длинно засадил.
Да, видно, не судьба была пули мне отпробовать...
Сам старшой Крупенников встал как на парад.
Сразу с колоколенки, весело чирикая,
В грудь влетели пташечки, бросили назад.
Горочки-пригорочки, башни-колоколенки...
Что кому назначено? Чей теперь черед?
Рана незажитая, память неубитая -
Солнышко, да полюшко, да геройский взвод.
ПРИНЦЕССА
Юлия Друнина
Лицо заострила усталость.
Глаза подчернила война,
Но всем в эскадроне казалась
Прекрасной принцессой она.
Пускай у «принцессы» в косички
Не банты — бинты вплетены,
И ножки похожи на спички,
И полы «шинелки» длинны!
В палатке медпункта, у «трона»,
Толпились всегда усачи.
«Принцессу» ту сам эскадронный
Взбираться на лошадь учил.
Да, сам легендарный комэска
Почтительно стремя держал!
Со всеми суровый и резкий,
Лишь с нею шутил генерал.
...А после поход долгожданный,
Отчаянный рейд по тылам,
И ветер — клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.
Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе...
Принцесса, она ж санинструктор,
Как надо, держалась в седле.
Она и не помнила время,
Когда (много жизней назад!)
Ей кто-то придерживал стремя,
Пытался поймать ее взгляд.
Давно уже все ухажеры
Принцессу считали сестрой.
…Шел полк через реки и горы —
Стремительно тающий строй.
Припомнят потом ветераны
Свой рейд по глубоким тылам,
И ветер — клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.
Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе...
Принцесса, она ж санинструктор,
Вдруг резко качнулась в седле.
Уже не увидела пламя,
Уже не услышала взрыв.
Лишь скрипнул комэска зубами,
Коня на скаку осадив...
В глуши безымянного леса
Осталась она на века —
Девчушка, дурнушка, принцесса,
Сестра боевого полка.
1976
О МОЕМ СТАРШИНЕ
В. Высоцкий
Я помню райвоенкомат:
«В десант не годен — так-то, брат,—
Таким, как ты,— там невпротык...» — И дальше — смех:
Мол, из тебя какой солдат,
Тебя — хоть сразу в медсанбат!..
А из меня такой солдат, как изо всех.
А на войне — как на войне.
А мне и вовсе, мне — вдвойне.
Прилипла к телу гимнастерка на спине.
Я отставал, сбоил в строю,—
Но как-то раз в одном бою,—
Не знаю чем — я приглянулся старшине.
...Шумит окопная братва:
«Студент, а сколько дважды два?
Эй, холостой, а правда — графом был Толстой?
А кто евоная жена?»
Но тут встревал мой старшина:
«Иди, поспи — ты ж не святой, а утром — бой».
И только раз, когда я встал
Во весь свой рост, он мне сказал:
«Ложись!..» — и дальше пару слов без падежей.—
К чему две дырки в голове!»
И вдруг спросил: «А что в Москве,
Неужто вправду есть дома в пять этажей?»
Над нами — шквал,— он застонал —
И в нем осколок остывал,—
И на вопрос его ответить я не смог.
Он в землю лег — за пять шагов,
За пять ночей и за пять снов —
Лицом на запад и ногами на восток.
ЕЛКА
Юлия Друнина
На Втором Белорусском
Еще продолжалось затишье,
Шел к закату короткий
Последний декабрьский день.
Сухарями в землянке
Хрустели голодные мыши,
Прибежавшие к нам
Из сожженных дотла деревень.,
Новогоднюю ночь
Третий раз я на фронте встречала.
Показалось — конца
Не предвидится этой войне.
Захотелось домой,
Поняла, что смертельно устала.
(Виновато затишье —
Совсем не до грусти в огне!)
Показалась могилой
Землянка в четыре наката.
Умирала печурка,
Под ватник забрался мороз...
Тут влетели со смехом
Из ротной разведки ребята:
— Почему ты одна?
И чего ты повесила нос?
Вышла с ними на волю,
На злой ветерок, из землянки.
Посмотрела на небо —
Ракета ль сгорела, звезда?
Прогревая моторы,
Ревели немецкие танки,
Иногда минометы
Палили незнамо куда.
А когда с полутьмой
Я освоилась мало-помалу,
То застыла, не веря:
Пожарами освещена,
Горделиво и скромно
Красавица елка стояла!
И откуда взялась
Среди чистого поля она?
Не игрушки на ней,
А натертые гильзы блестели,
Между банок с тушенкой
Трофейный висел шоколад...
Рукавицею трогая
Лапы замерзшие ели,
Я сквозь слезы смотрела
На сразу притихших ребят.
Дорогие мои д'Артаньяны
Из ротной разведки!
Я люблю вас!
И буду
Любить вас до смерти,
Всю жизнь!
Я зарылась лицом
В эти детством пропахшие ветки...
Вдруг обвал артналета
И чья-то команда:
— Ложись!
Контратака!
Пробил санитарную сумку осколок,
Я бинтую ребят
На взбесившемся черном снегу...
Сколько было потом
Новогодних сверкающих елок!
Их забыла, а эту
Забыть до сих пор не могу..,
1976
ПРОСТИТЕ ПЕХОТЕ
Булат Окуджава
Простите пехоте,
что так неразумна бывает она:
всегда мы уходим,
когда над землею бушует весна.
И шагом неверным
по лестничке шаткой спасения нет...
Лишь белые вербы,
как белые сестры, глядят тебе вслед.
Не верьте погоде,
когда проливные дожди она льет.
Не верьте пехоте,
когда она бравые песни поет.
Не верьте, не верьте,
когда по садам закричат соловьи:
у жизни со смертью
еще не окончены счеты свои.
Нас время учило:
живи по-привальному, дверь отворя...
Товарищ мужчина,
а все же заманчива должность твоя:
всегда ты в походе,
и только одно отрывает от сна:
чего ж мы уходим,
когда над землею бушует весна?
Куда ж мы уходим,
когда над землею бушует весна?
Сестра, ты помнишь, как из боя
Меня ты вынесла в санбат.
Остались живы мы с тобою
В тот pаз, товарищ мой и брат.
Hа всю оставшуюся жизнь
Hам хватит подвигов и славы,
Победы над вpагом кpовавым
Hа всю оставшуюся жизнь.
Hа всю оставшуюся жизнь.
Гоpели Днепp, Hева и Волга,
Гоpели небо и поля...
Одна беда, одна тpевога,
Одна судьба, одна земля.
Hа всю оставшуюся жизнь
Hам хватит подвигов и славы,
Победы над вpагом кpовавым
Hа всю оставшуюся жизнь.
Hа всю оставшуюся жизнь.
Сестpа и бpат... Взаимной веpой
Мы были сильными вдвойне,
Мы шли к любви и милосеpдью
В немилосеpдной той войне.
Hа всю оставшуюся жизнь
Запомним бpатство фpонтовое,
Как завещание святое
Hа всю оставшуюся жизнь...
Hа всю оставшуюся жизнь.
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Михаил Ножкин
Мы так давно, мы так давно не отдыхали.
Нам было просто не до отдыха с тобой.
Мы пол-Европы по-пластунски пропахали,
И завтра, завтра, наконец, последний бой.
Припев: Ещё немного, ещё чуть-чуть...
Последний бой - он трудный самый.
А я в Россию, домой хочу,
Я так давно не видел маму!
Четвёртый год нам нет житья от этих фрицев,
Четвёртый год солёный пот и кровь рекой.
А мне б в девчоночку хорошую влюбиться,
А мне б до Родины дотронуться рукой.
Припев.
Последний раз сойдёмся завтра в рукопашной,
Последний раз России сможем послужить.
А за неё и помереть совсем не страшно,
Хоть каждый всё-таки надеется дожить!
Припев.
МОЕ ПОКОЛЕНИЕ
отрывок
С. Гудзенко
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.
Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
* * *
Булат Окуджава
А мы с тобой, брат, из пехоты,
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты...
Бери шинель - пошли домой.
Война нас гнула и косила.
Пришел конец и ей самой.
Четыре года мать без сына...
Бери шинель - пошли домой.
К золе и пеплу наших улиц
Опять, опять, товарищ мой,
Скворцы пропавшие вернулись...
Бери шинель - пошли домой.
А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель - пошли домой.
Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним?
Бери шинель - пошли домой.
Мы все - войны шальные дети,
И генерал, и рядовой
Опять весна на белом свете...
Бери шинель - пошли домой.
НУ, ЧТО С ТОГО
Ю. Левитанский
Ну, что с того, что я там был.
Я был давно. Я все забыл.
Не помню дней. Не помню дат.
Ни тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат.
Я рядовой. Я имярек.
Я меткой пули недолет.
Я лед кровавый в январе.
Я прочно впаян в этот лед –
Я в нем как мушка в янтаре.
Ну, что с того, что я там был.
Я все избыл. Я все забыл.
Не помню дат. Не помню дней.
Названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней.
Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня.
Я бой на дальнем рубеже.
Я пламя Вечного огня
И пламя гильзы в блиндаже.
Ну, что с того, что я там был,
В том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл.
Я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне –
Война участвует во мне,
И пламя Вечного огня
Дрожит на скулах у меня.
Уже меня не исключить
Из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить
От той зимы, от тех снегов.
И с той землей, и с той зимой
Уже меня не разлучить
До тех снегов, где вам уже
Моих следов не различить.
Ну, что с того, что я там был!..
@темы: память